Мистер Писатель - Страница 44

К оглавлению

Сара мгновение помолчала.

– Я настолько зауважала тебя сейчас, что хочу продолжить поцелуй с того места, на котором мы остановились.

– Это же торговое заведение, – напомнил Такер. – Но моя кровать чуть позже совершенно свободна.

– Я сказала «поцелуй».

– Я весьма хорош в расшифровке контекста.

Она постучала длинным изящным пальцем по книге:

– Ты весьма хорош и в его описании. Подтекст «Сердца» в том, что жизнь очень часто нерадостна, подчас несправедлива.

– Плохое случается. Имеет значение то, как ты с этим справляешься.

– Смерть Джолин разбила мне сердце.

– Хэнку тоже. – И оставила несколько шрамов на сердце Такера. – С обоими жизнь обошлась круто.

– Сначала война не давала им сойтись, и Джолин, беременная от Хэнка, вышла за другого. Его почти убили, она поверила в его смерть, а Хэнк вернулся раненым, психически и эмоционально. Он нищий и бездомный. Джолин находит его на улице…

– Я в курсе сюжета, Рыжик.

– Но они прошли сквозь все испытания – их узы не разрушились. А потом её убил муж.

– А Хэнк, – продолжил Такер, чувствуя всплеск оборонительной досады, – смог подняться над обстоятельствами, над горем и воспитать их общего сына.

– Синдром «женщин в холодильниках».

«Женщин в…»

– Это что ещё за ерунда?

– Ну, технически это термин из комиксов, а вообще он обозначает смерть героини как сюжетный приём. Он используется как катализатор роста главного героя, который в принципе весь такой благополучный, кроме, понятное дело, смерти героини.

Такер подумал о часах – сотнях и сотнях часов, – потраченных на рукопись. О бесчисленных отказах, бесконечных правках. О тех моментах, когда хотелось побиться головой о клавиатуру. Или разбить клавиатуру о стену.

А ещё о четырёх годах, потребовавшихся, чтобы прорубиться сквозь чепуху, капризы и жёсткие ограничения издательств.

– Возможно, тебе стоит сузить круг чтения до «Диснея».

Сара устало выдохнула:

– Так по-мужски. Если есть счастливый конец, значит, это сказка. Мне нравится твоя книга, Такер. Очень. Ты талантливый писатель. Я не держу «Сердце» на витрине, так как с деловой точки зрения хочется, чтобы непроданных товаров было как можно меньше. В пляжный сезон женские романы и триллеры продавать легче. И как ты заметил, ты начинающий автор. Что до меня лично, «Сердце»… что ж, хоть оно и понравилась мне, перечитывать не планировала, потому что было грустно. Но твою следующую книгу я уже заказала. Первые рецензии на неё хороши.

Такер не знал, чувствовать ли раздражение, благодарность или боль от критики.

– Ладно.

– Забавно, что искусство писателя не отражается в его устной речи. И кстати… – Перевернув книгу, Сара указала на фото, от которого Такера до сих пор бросало в дрожь. С этой глупой улыбочкой он выглядел как продавец подержанных тачек. – Виктория – та ещё дрянь.

– Кто?

– Больше очков в твою пользу. Виктория Хоубейкер – бывшая Харлана. Та, что вчера липла к тебе после моего ухода.

– А-а-а. – Горячая блондиночка, которая ничуть ему не понравилась. Всё напоказ, никакого подтекста.

– Она никак не могла опознать тебя по фото. – Сара говорила с ядовитой интонацией, удивившей и взволновавшей его прошлой ночью. – Ты не хмуришься, чисто выбрит, и кто-то явно придержал тебя и остриг, как барашка. Не знай я подробностей, подумала бы, что ты цивилизованный. А если Тори и прочла твою книгу, то лишь потому, что изучала твоё прошлое и пронюхала об авторстве.

– И зачем ей это? – Такер потянулся за кофе, но Сара выхватила чашку. – Я же пил!

– Уже остыл. – Сара налила свежий, лишая его повода пожаловаться. – Затем, что ты – Петтигрю. А она – жаба, охотящаяся за кошельками.

– Этот источник питания уже отрезан.

– Она либо не в курсе, либо уверена, что сможет помочь и убедить тебя наладить отношения с дедом. А потом и внедриться в семью.

Такер вгляделся в лицо Сары.

– Да ты не шутишь.

– Спроси у Элли, как Виктория поступила с Харланом.

– Я лучше с тобой потолкую. И не о Виктории. Ручка?

– Что?

– У тебя есть ручка?

– Конечно.

С озадаченным видом Сара достала из-под прилавка ручку. Такер огляделся, выудил из корзинки бумажную прихватку для стакана и, накарябав телефонный номер, протянул ей.

– Что это?

– А на что похоже? Я не всегда бываю близко, но если тебе интересно продолжить с того, на чём мы остановились, просто напиши сообщение.

– Приглашение потрахаться. Как романтично.

– Хочешь романтики – читай роман. Хочешь, чтобы пальчики поджимались, знаешь, как меня найти. А что с рукой?

– Что?

– С твоей рукой. – Он указал на повязку.

– Ах, это. – Сара нахмурилась. – Дармоед выскочил на улицу прошлой ночью, я нашла его в кустах. Он меня расцарапал. Думаю, испугался бури.

Такер проглотил мнение о её вредном питомце и, повернувшись на звук открывшейся двери, увидел старшего брата Элли.

Уиллис Хоубейкер сосредоточился на Такере.

– Доброго утра, Сара. Петтигрю. – Глаза копа сузились. – Ты-то мне и нужен.

* * *

Уилл прокусил корочку сахарной глазури на верхушке маффина и вгрызся в толстый кусок фрукта под ней.

И ощутил вкус детства. Никто не пёк черничные маффины лучше Джози.

Он предпочёл старую добрую классику более заманчивому дежурному блюду. Это довольно хорошо его характеризовало. Уилл был гранитной глыбой в семье из полированного мрамора. Совсем не такой элегантный, далеко не такой гладенький. Но, как ему нравилось думать, надёжный как фундамент.